Мария Худошина

Здравствуйте!

Я, Худошина (Сухова) Мария Юрьевна, окончила Саратовскую государственную консерваторию им. Л.В. Собинова по специальности «фортепиано» в 1993 году, затем в 1997 году – ассистентуру при Саратовской государственной консерватории. Все эти годы, начиная с 1988 г., имела счастье учиться под руководством профессора Анатолия Иосифовича Катца.

Судьбе было угодно остаться в Саратове, так как я вышла замуж за трубача Худошина Николая (он так же общался с Анатолием Иосифовичем, так как работает в оркестре и в театре, и в филармонии). У нас родился сын Арсений, который в своё время обучался в музыкальной школе и иногда «демонстрировал» своё «мастерство» нашему любимому профессору.

Мне пришлось работать недалеко от дома, но очень далеко от центра города, в ДМШ № 4 (пос. Елшанка на окраине). Помочь с ребёнком было некому. Но я ни о чём не жалею, школа меня многому научила. А главное, я всегда могла созвониться с Анатолием Иосифовичем и попросить методической помощи с учениками. А ещё больше, он оказывал какую-то невидимую, но ощутимую моральную поддержку детям. После общения с ним, они ничего не боялись, смело выступали и почти всегда были довольны результатом конкурса.

Теперь мы лишены этого общения. Очень тяжело и больно от этого. Прав был Леонид Анатольевич, когда сказал, что в этой ситуации очень жаль себя. Только теперь пришло понимание, что не «дообщались», не «довстречались», не «доувиделись».

Не могу не рассказать о нашей первой встрече с Анатолием Иосифовичем.

Шёл август 1988 года. Я – абитуриентка СГК им. Л.В.Собинова. Не помню, к кому написала заявление с просьбой зачисления в класс, кажется, к А.М.Тараканову. Но, поскольку я не саратовская, я сама из Ставропольского края, меня тут никто не знал и брать к себе в класс особо не стремился. Я это осознавала и очень переживала. Вдруг случайно узнаю от старшекурсницы Юлии А., что А.И.Катц вновь принят на работу в консерваторию после длительного перерыва (он несколько лет назад «посмел» процитировать библию на одном из студенческих кружков и был отстранён от преподавательской деятельности), и я в списке его учеников. Там были 4 первокурсницы и одна студентка 3 курса. Но, всё может измениться, ничего ещё не утвердили, надо как-то действовать.

Сижу я в 49 классе (кафедральном!!!), учу 24 этюд Ф.Шопена, сама думу думаю о своём распределении. Вдруг заглядывает какой-то скромный человек с очками на голове. Я вскакиваю, здороваюсь, собираюсь на всякий случай уступить класс, а он мне отвечает: «Здравствуйте! Нет, нет, нет, занимайтесь, пожалуйста!» - и уходит. Так мы и занимались какое-то время: я в кафедральном 49 классе, а он – в 48 на разбитом рояльчике. Вдруг ко мне в класс «влетает» Юля и эмоционально так наставляет: «Маша, с тобой рядом в 48 классе А.И.Катц занимается, срочно иди к нему, проси, чтобы ты у него училась, чтобы он не отдал тебя никому, вдруг всё ещё поменяется! Да, на всякий случай знай, он сейчас «Крейслериану» Р.Шумана учит».

Я как «ужаленная» вскочила, побежала к дверям 48 класса. Встала между дверей и жду, когда же «перекур» в занятиях будет. Казалось, прошла целая вечность. Я и выходила, и по коридору бродила, всё думала, зачем Р.Шуман такую длинючую «Крейслериану» написал?

Наконец, настала долгожданная тишина. Кажется, перерыв. Ой, как страшно войти… Решаюсь. Захожу. Анатолий Иосифович всё с теми же очками на голове стоял у окна, курил.

- Здравствуйте, Анатолий Иосифович!» - что я могла ещё сказать в начале разговора? - Я узнала, что попала к Вам в класс!

- Очень хорошо! Как Вас зовут? Это же Вы разучиваете 24 этюд?

- Меня зовут Маша Сухова. Я очень прошу, не отдавайте меня никому!!!

Надо сказать, что Анатолий Иосифович опешил. Он ведь не знал «предысторию» этой ситуации и о наших разговорах с Юлей.

- Не отдавать никому? Господи помилуй, мне некому и незачем Вас отдавать!

Дальше мы разговорились о любимых композиторах, произведениях. Я не осознавала ещё тогда, какое счастливое будущее меня ждёт! Всё понимание приходит со временем, с годами.

Хочется добавить, что этот случай, когда профессор не выгнал из класса абитуриентку, характеризует его, как Человека. Я высоко ценю такие качества в людях и сама стараюсь поступать так же. Только светлый, чистый душой человек может так глубоко уважать и понимать окружающих.

Знаю, что Анатолий Иосифович по-своему помнил нашу первую встречу и записал о ней в своём дневнике. Он мне признался в этом после моего выпускного экзамена.

Хочется вспоминать, вспоминать и вспоминать. И то, как он настоял, чтобы я сама сочинила каденцию ко второй «Рапсодии» Ф.Листа и исполнила её на экзамене, и то, как я сидела с восьмилетней Маришкой, читала книги, а Маришка учила уроки, пела песни одновременно с Патрисией Каас (во время трансляция по радио), приносила мне рисунки, где изображала папу с телефонной трубкой в руке. И то, как Анатолий Иосифович, зная моё чувство ответственности, «отпрашивался» у меня с уроков позаниматься: «Маша, отпустите меня, пожалуйста! Совершенно не успеваю выучить концерт!». Конечно, я сама позанимаюсь. Жаль, что не под Вашим руководством, Анатолий Иосифович. Жаль, жаль, жаль… Ушёл вместе с ним целый пласт моей жизни, 29 лет… Смогу ли дальше существовать без него? К кому теперь возить учеников? Думаю, что придётся как-то держаться. Наступил другой этап жизни, в котором Анатолий Иосифович всегда будет рядом. А иначе, ничего не имеет смысла.

P.S.: К воспоминаниям Алины Платоновой, точнее, к высказываниям А.И.Катца хочу добавить ещё одно: «Маша, Вы с таким выражением на лице играете «Турецкое рондо» В.А.Моцарта, что мне хочется встать и до земли Вам поклониться!»